Флоранс задумчиво слушала мага, вращая в руках найденную только что чистую кружку. Тот с готовностью плеснул в нее немного вина из серебряной фляги.
- Вот, выпейте. Это не здешняя дрянь, а, можно сказать, из личных запасов.
- Какое горькое вино, - прошептала она, проводя языком по небу и продолжая ощущать долгое, тягостное послевкусие.
Не то от вина, не то от чего-то другого в глазах ее стояли слезы.
- Тяжелый у тебя взгляд, чернокнижница. И черноты в нем будет поболе, чем в моей душе, - произнес ее собеседник тихо.
- И в моей, и в твоей, призыватель, душе, - отвечала она с печальной улыбкой, - суть одна и та же чернота. Та, что гонит нас прочь от городов сквозь зиму, сквозь буран, все дальше и дальше в неизвестность. Та, которую уже нипочем не вытравить, до самой нашей смерти.
Маг подошел поближе, окидывая ее внимательным взглядом, а затем, чего Флоранс ожидать совершенно не могла, низко поклонился и коснулся губами ее руки, которую она в изумлении не успела отнять.
- Приветствую тебя, молодая Хранительница.
Она постоянно неосознанно ждала, что когда-нибудь, рано или поздно, встретит такого же, как сама, но никак не ожидала, что случится это здесь, этой мрачной ночью, в этом забытом всеми богами краю.
- Приветствую тебя, Хранитель рубежей, - она ответила поклоном на его поклон.
- Как тебя звать?
- Разве это важно?
- Мне просто хотелось бы знать твое настоящее имя.
- У меня, призыватель, целых два имени, - она снова не без труда улыбнулась. - Два... и оба настоящие. Друзья знали меня как Флоранс. Легко запомнить, не правда ли?..
- Твоя дорога после нашей встречи проще, к сожалению, не станет, Флоранс. С рассветом путь погонит нас дальше. Ждет ли впереди отдых ни я тебе, ни ты мне сказать не можем.
Она кивнула.
- Я все равно рада повстречать тебя, Хранитель. Всегда отрадно знать, что ты не одинок.

До рассвета оставалось несколько часов. Перетащив тяжелое деревянное кресло к камину, вытянув ноги к огню и положив нож на колени, чернокнижница глубоко задумалась о чем-то своем. Призыватель осторожно коснулся ее плеча.
- Поспи перед дорогой. Я посторожу.
Она подняла на него нерешительный взгляд. Очень давно не доверявшая свой отдых никому, кроме верных кошек, в этот раз она была почему-то уверена, что Хранитель не причинит ей зла. Вместо ответа Флоранс протянула ему убранный в ножны кинжал и прикрыла глаза. Сон пришел практически сразу же.

Флоранс медленно шла по лесной поляне, где, судя по всему, не так давно разыгралась жестокое сражение. Она внутренне содрогнулась, озираясь по сторонам. Казалось бы, за столько лет пора бы уже было привыкнуть к реалиям этого мира, но какой-то частью своей души она все еще не научилась принимать происходящее вокруг как должное. Диас, прижав уши, торопливо семенил рядом. Призывательница присела на поваленный ствол дерева, раскуривая трубку и пытаясь прикинуть, как побыстрее добраться до ближайшей деревни и оповестить о происшедшем местных жителей. Как это зачастую случалось, победившие не озаботились погребением тел проигравших. От мыслей ее отвлек какой-то неясный звук. Диас, похоже тоже услышавший нечто, мгновенно принял боевую стойку, а чернокнижница машинально опустила руку на эфес шпаги. "Веди," - мысленно приказала на призванному, плавно поднимаясь с места и окидывая поляну беглым взглядом. Как оказалось, опасаться было нечего. Немного помешкав, кот привел ее к живому раненому.

Чтобы понять, что ее помощь здесь поможет вряд ли, было достаточно одного беглого взгляда. Флоранс особо не раздумывала над решением. Достав из дорожной сумки листок пергамента, она торопливо вывела на нем несколько фраз, тщательно прикрепила его к прочному ошейнику, который после надела на шею призванного и отдала тому приказ не медля бежать к ближайшему населенному пункту. Как-никак, в скорости бега Диасу равных не было, ее же компания ему сейчас бы только помешала. Проводив кота взглядом, она вернулась к раненому и присела возле него на корточки. Беззвучно выдыхая струйки дыма, Флоранс разглядывала пострадавшего. Человек, немолодой, владевший двумя клинками. Последнее обстоятельство невольно напомнило ей о пропавшем вот уже больше месяца назад названном брате и заставило сердце несколько раз болезненно вздрогнуть в груди. Рана была достаточно скверной и, похоже, задевала легкое. Это было работой для профессионального целителя, ее неумелые попытки врачевания могли только навредить. Тем не менее, призывательница вспомнила несколько простеньких снимающих боль заклятий, о чем, впрочем, вскоре успела пожалеть. Очнувшись от забытья, воин открыл глаза.
- Постарайтесь не шевелиться, - мягко сказала она, собираясь добавить, что помощь уже в пути.
Раненый некоторое время смотрел на нее, беззвучно шевеля губами. Призывательница закусила губу, проклиная собственную никчемность. Всю жизнь она гналась за силой и знаниями, но только недавно начала понимать, что подлинную власть имеют лишь те, кто знают, как возвратить отлетающую жизнь умирающему телу. Как мудро говорила некогда ее подруга, темная жрица, тот, кто умеет залечивать раны, знает и то, как вернее всего их наносить.
- Гвендолин... - выдохнул воин.
Флоранс вздрогнула и едва заметно побледнела. Так звали ее мать.
- Так нежданно это, что именно ты явилась, чтобы помочь мне перешагнуть черту. Стало быть, ты простила меня?
Призывательница растерялась, не зная, что ответить. О юности собственной матери она знала крайне мало, но вполне допускала, что жизнь столкнула ее с еще одним из прежних приятелей той. И отчим, и родной отец-некромант не раз говорили ей, что она поразительно похожа на Гвен. Чуть поколебавшись, она кратко кивнула. Жизнь, вместе с темного цвета кровью, медленно покидала воина. Если не случится чуда и Диас не будет мчаться, словно ветер, помощь вполне могла не успеть вовремя.
- Разве было за что прощать? - спросила она тихо, опускаясь на колени.
- Я ничего не сделал, чтобы помешать им вас убить. Я не пожелал рисковать головой и местом в гильдии. Я надеялся, что вас спасет чудо, и вы успеете доехать до Хейне.
- Мы не успели самую малость, - улыбнулась призывательница, начиная понемногу понимать, о чем речь.
- Я заставил себя забыть об этом. И только пару раз, оказываясь на краю гибели, я вспоминал о тебе и просил прощения. И ты меня услышала. Не чудо ли это?
- Тише, - она предостерегающе подняла руку. - Не стоит волноваться, скоро подоспеет целитель, а я исчезну.
- Не надо лукавить, Гвен. Жизни во мне на полминуты, да и никто не придет сюда. После гибели отряда моя жизнь больше никому не сдалась.
- Вам больно?
- Уже нет. Я ничего не чувствую. Гвен... почему ты? Ты никогда не знала меня. Когда ты уехала из Глудио, я был еще мальчишкой. Вышибалы той таверны, где ты пела, гоняли меня, а я прятался под окнами или стоял часами в дверях, только чтобы увидеть тебя и услышать. Потом тебя увез котовод. Потом ты сбежала от него с проходимцем, за голову которого было обещано целое состояние той гильдии, что сумеет первой ее достать. А мы привыкли во всем быть первыми. Все что я мог - это ввязаться накануне в отчаянную драку, чтобы слечь с перебитой ногой и не ехать туда самому.
- Успокойся, - призывательница наклонилась к наемнику. - Все давным давно в прошлом. У каждого был свой путь, и никто из нас не был чист перед совестью и людьми. Не уверена, что твои грехи много тяжелее моих.
- Значит, ты простила?..
- Не за что было прощать. Приказ есть приказ. Не я, ты сам не мог простить себя все эти годы.
- Спасибо, Гвен.
Его грудь поднималась все тяжелее и реже. Флоранс прикрыла глаза, пытаясь отследить местонахождение кота. Диас возвращался. Возвращался один... И его хозяйка уже знала, что это означает. Она взяла умирающего за руку.
- Ничего не бойся, - прошептала призывательница. - Все мы прощены и все мы любимы.
Через несколько минут после того, как сердце раненого перестало биться, на поляну влетел запыхавшийся кот и выплюнул ей на колени помятую записку. Чернокнижница неторопливо ее развернула.
"Миледи!
Боюсь, мы ничем не можем Вам помочь, поскольку наша деревня не принимает участия в локальных войнах, будь то сражения на прилегающей к нам территории, помощь уцелевшим или погребение тел. О случившемся будет сообщено в ближайший форт. Думаю, местные власти возьмут похоронные хлопоты на себя. К сожалению, согласно нашим законам мы не можем предоставить целителя, а также искренне не советуем наперед и Вам лично каким-либо образом вмешиваться в происходящее. Насколько нам известно, Вы принадлежите к политически нейтральному объединению и, стало быть, оказание помощи той или иной стороне Вам не разрешено уставом.
С уважением, старейшина Белинк".

Не без труда поднявшись с колен, Флоранс устало вздохнула и привычным жестом подожгла записку. Как ни крути, старейшина был прав. Задерживаться здесь вряд ли было бы благоразумно. Закинув на плечо ремень сумки, она побрела в сторону форта. Уставший не менее нее призванный поспешил следом.
"Интересно, помнит ли его мама? - подумала она невесело. - Я так теперь точно забуду нескоро. Возможно, стоило сказать, что она выжила там, под Хейне. Хотя какая теперь разница?.."
Узнать ответ ей вряд ли было суждено. Вот уже третий десяток лет, со времени того не слишком удачного бегства, Гвендолин отказывалась видеть дочь. Раньше, в минуты отчаяния, призывательница нередко думала о том, что своим затянувшимся одиночеством расплачивается за грехи матери, разбившей некогда столько сердец. Но годы шли, и теперь одиночество все чаще принималось ею не как наказание, а как дар свыше. Задумчиво напевая что-то себе под нос, чернокнижница в очередной раз пообещала себе посетить при случае приморский город...

В том краю, где сплетаются зло и добро,
Где в закрытые двери стучится беда,
Кто не видит во сне поминальных костров,
Тот и в жизни, считай, ничего не видал...