Бездыханная легкость
Бездыханная легкость, моя непомерная тяжесть
Переполнено сердце, и рубаха от соли пестра,
Завязало нас гордым узлом, да никто не развяжет
Разрубить - я уверен, руке не поднять топора
Иногда бывают странные ночи, когда грани между мирами стираются, и сны рискуют стать явью… То была одна из таких ночей…
Я охотилась на Пылающих Болотах, уже ставших столь привычными – доведенное до автоматизма истребление летучих мышей с целью добывания обломков лука…Мне просто нравится небо в том месте, я прихожу туда по привычке, даже не лелея надежду получить искомое…Меня оторвал от охоты негромкий голос, доносящийся словно ниоткуда – или звучащий в моей голове (как бы абсурдно это ни звучало):
«Развеян по ветру... как и мысли...»
Оторвалась от избиения монстров, повинных лишь в том, что у них находилась нужная мне вещь, и недоумевающе стала оглядываться в поисках источника голоса, а не обнаружив его, тихо, но четко произнесла:
«Тоже хочу быть развеянной по ветру, как пепел…»
Как ни странно, я получила в ответ ироничный смешок и брошенную фразу:
«Не советую, коль не можешь ты распасться на тысячу перьев...»
Насмешливо поднимаю брови (хотя не думаю, что обладатель голоса это увидит) и, ковыряя мечом еще не остывшую лаву, отвечаю:
«Я могу рассыпаться тысячей обжигающих искр...»
В ответ смех и риторический вопрос:
«Что искры, без источника огня... мгновенное желание погибнуть... проходящее так же быстро, как их всполох?!»
Хмурюсь, задавая себе вопрос: «Да что он может знать о пламени?! И обо мне…» Вслух же говорю иное:
«В моих волосах - хлопья пепла, в моих ладонях - оружие, несущее смерть, у моих ног - тигренок, готовый погибнуть ради меня, в моих глазах - пламя... но в сердце моем тоска…»
Снова звучат насмешливые слова, но в них слышится и легкий оттенок то ли сочувствия, то ли грусти:
«Подняться на крыльях слишком жестоко, по отношению к тем, кто не умеет летать...»
Отвечаю, стараясь казаться спокойной:
«Да, поэтому я всегда камнем падаю вниз…»
Представляю, как обладатель голоса качает головой (если она у него есть, конечно), произнося:
«Не стоит гнушаться чужих огорчений, свои мы испьем до дна и покрепче...»
Отвечаю резко, стараясь вернуться к своей охоте и закончить абсурдный разговор:
«Я не могу испить свою чашу до дна...»
Слышу шелест ветра, откидывающего пряди моих волос со лба:
«Иллюзия ветра наполнит душу, но ненадолго, ибо иллюзия... ветер – проказник, а мы пьем свою чашу, пусть не до дна, но допьяна...
Открыто смеюсь, поднимая лицо к пылающему пурпуром небу:
«Это мне сегодня тоже не дано... я омерзительно трезва! Да кто же ты, покажись?!»
Ответ меня удивляет:
«Лишь мой разум может парить по прозрачным вселенным, покоя он не находит ни в одном из тел...»
Хмурю тонкие брови, не скрывая своего разочарования:
«Жаль, что так...»
Так легко представить, как обладатель голоса пожимает плечами со словами:
«Мне тоже жаль, что нет воплощенья моему абсурду в мирах нам известных...»
Понимающая улыбка приподнимает уголки моих губ, а над раскаленной лавой звучит очередная фраза:
«Я свой абсурд загнала в жесткие рамки, это позволяет мне выживать... но не жить...»
В голосе моего невидимого собеседника звучит ирония:
«Подобно растенью? что цепкие ветви протянет лишь к солнцу и баланса подобью?
Продолжаю его фразу, параллельно уничтожая очередную летучую мышь:
«А корни - в недра земли, питаясь ее соками…»
Опять смешок и слова, несомые порывом ветра вместе с хлопьями пепла:
«Корни – это привязанность, её отвергаю... хочу по миру двигаться широкими шагами!»
Теперь пришел мой черед иронизировать, но ирония пронизана горечью:
«Как перекати-поле? нет... это не по мне... я должна быть опорой, чего бы это мне ни стоило... но даже опоре иногда нужна поддержка, потому что иногда в глаза глядит бездна, отражаясь в расширенных зрачках пустотой…»
В голосе звучат назидательные нотки, но поучение не раздражает, как ни странно:
«Главное – дать ей понять, что тебя не поглотить, ибо ты гораздо её огромней, ибо она все лишь бездна, а ты можешь двигаться любыми путями... не поймать тебя в ловушку времени, не испугать глубиной мирозданья...
Развожу руки в недоумении, меч задевает за ствол обугленного дерева:
«Я в растерянности... я слишком многого желаю... но понимаю, что потерять слишком легко - и это меня угнетает…»
Ветер играет волосами, а в ушах звенит:
«А петь словно птичка, это ли не прекрасно, твое удовольствие, воплощенное в красоте... ты всего лишь живешь, но это кому-то приятно...»
Насмешливо улыбаюсь, резко бросая слова:
«Я не знаю, приятно ли мое существование кому-либо... гораздо большим, на мой взгляд, я приношу заботы и неприятности…»
Ответ соткан из парадоксов:
«А как же вся эта чепуха – словно бабочки, вьется и не дает покоя, как летний жаркий день, что нас согревает и кружит голову, потому что мы плохо переносим жару? Рыбам под водой все равно, что творится на поверхности, они лишь радужную оболочку принимают за небо... Сон безвременный нужен легким... Даже если глаза и уши не чувствуют усталости…»
Опять поднимаю глаза к небу, уже почти не обращая внимания на тварей, что ходят поблизости, они почти не опасны мне:
«Глаза - уставшие... веки тяжелы как пасмурное небо... уши устали от песни ветра... но спать я не могу - слишком тревожны сны…»
В ответ трепещут обугленные ветви деревьев:
«Сны – всего лишь картинки, мы всегда можем сделать вид, что это неудачные иллюстрации к нашей жизни, и кто-то художник, что рисовал их столь неумело...»
Восклицаю, столь несвойственно мне проявляя эмоции:
«Они нарисованы слишком ярко, а я начинаю путаться, что сон, а что реальность!»
Звуком хлопающих крыльев:
«Что ж, если сны нам кажутся явью, то либо приятен их цвет, либо все так же мрачно, как наяву, когда нет зависимости, спишь ты или грезишь, спасенья нет во снах, лишь иллюзия покоя и отдых внутренним органам...»
Со злостью убиваю летучую мышь, подобравшуюся слишком близко, проклиная всех порожденных богами летучих тварей:
«Вот поэтому я и не сплю!...»
Голос шепчет словно у самого уха:
«А разве неприятна тишина, что нас окутывает поздней ночью, словно никто не может помешать покою, что мы бережем на кончике сознанья, пытаясь скрыться от забот, навеянных рассветом, новым днем?
Поворачиваюсь лицом к востоку – в глаза бьют первые лучи солнца:
«Уже рассвет, к сожалению... а я так люблю ночи… они особенно глубоки в землях темных эльфов – когда небо как шатер, деревья сливаются в пугающую темноту, кричат ночные птицы, стрекочут цикады и надрываются лягушки - а между ладоней трепещущее пламя свечи, заботливо оберегаемое от дуновения ветра... я хочу август... когда ночи уже прохладны, а вода еще тепла, нагретая дневным солнцем... и я просто хочу отдохнуть...»
Ответ мне – как и прежние:
«Если вы перестали видеть тени на потолке как отражения своих мыслей, значит пора найти покой хотя бы на дне своих собственных грез…у каждого свой приют... своя иллюзия покоя…»
А потом была тишина… тишина рассвета… сменяющаяся веселым щебетанием птиц… Я продолжала истреблять летучих мышей, зная, что голос будет молчать, потому что его ночь истекла…
Если во мне осталась хоть капля того
Если во мне осталась хоть капля того
За что меня можно терпеть
За что меня можно любить...
Зарисовка основана на реальном диалоге глубокой ночью –
текст скорректирован лишь немного.
P.S: а следующим вечером я выбила целый Bow of Peril
на тех самых Пылающих болотах.
| 
